КАК ВИКА БЫЛА ФАРИСЕЕМ

Стремясь к чистоте сердца, мы порой совершаем далёкие от чистоты поступки и позволяем себе не самые достойные мысли, даже если и находимся в церковной ограде. Чистота требует трезвения, об этом рассказ автора «Доброго слова».

«Два человека вошли в храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь...» (Лк. 18:10).

Вика столько раз слышала эту Евангельскую притчу, что знала её почти наизусть. Она легко могла пересказать историю о том, как фарисей гордился и восхвалял себя, а мытарь даже глаз поднять не смел на Небо, только молился: «Боже, милостив буди мне, грешному!». И фарисей, осудивший мытаря, вышел из храма менее оправданным, чем тот, кого он осудил, «ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится» (Лк.18:14).

Толкований на притчу Вика тоже много прочитала. И каждый раз, слушая саму притчу или читая толкования святых отцов, она невольно вздыхала: «Ах, вот бы мне такое покаяние, как у мытаря! Чтобы за один только молитвенный возглас простил Господь все мои грехи!». Она представляла себе мытаря, как он стоял, опустив голову, бил себя в грудь и повторял одно и то же: «Боже, милостив буди мне, грешному!» – и Вике казалось, что это она сейчас стоит в храме, плачет о своих грехах и просит милости Божией.

О фарисее Вика, если и задумывалась, то ненадолго. Слишком далёким казался ей образ высокомерного законника, совсем к ней, Вике, непреложимым. Да и в самом деле: ни знатности, ни богатства особого у неё не было. Жила, как все, иногда и церковные службы пропускала, и посты не строго по Уставу соблюдала, и другие грехи за собой знала. Так что поставить себя рядом с фарисеем и гордо заявить, какая она праведница, Вике и в голову не приходило: грешница она, хуже любого мытаря, дай, Господи, покаяние!

Но как бы Вика ни старалась хранить покаянный настрой, случались дни, когда удавалось ей сделать доброе дело, и не ради себя, а ради Христа. От сознания правильности содеянного радость переполняла сердце, и Вике казалось, что она вполне заслуженно может себя похвалить за труды. 

Вот и сегодняшний день щедро подарил Вике особенно светлое настроение. На улице стояла весна – солнечная, яркая, смело вступающая в свои права. Снег растаял, молодая зелёная травка сияла свежестью, тянулась к солнцу изо всех сил, даже и первые листочки показались. Вика шла из церкви, радуясь и солнечному весеннему дню, и тому, как хорошо она этот день начала.

«Слава Богу, – думала она, – я сегодня в храме была, службу отстояла, исповедалась, причастилась! А перед этим ещё и поговела три дня, как положено, и к исповеди тщательно подготовилась, все-все свои грехи перебрала и записала, чтобы не забыть ничего! И правило молитвенное перед Причащением полностью вычитала! И утром рано встала, на службу почти самая первая пришла, батюшка ещё и исповедь не начал! А зато теперь какая благодать, как на сердце легко! И день такой хороший, как по заказу! Слава Тебе, Господи, что всё так хорошо устроилось!».

С этими счастливыми мыслями Вика подходила к дому. Вот она уже во дворе, осталось пройти мимо соседнего дома, дойти до своего подъезда – и всё, считай, пришла! Но в тот самый момент, когда Вика поравнялась с соседним домом, из подъезда, прямо перед ней, вышла женщина. Бодрым шагом незнакомка отправилась в ту же сторону, куда и Вика, причём шла в нескольких шагах перед ней.

Вика никуда не спешила. Она не стала обгонять неожиданно появившуюся спутницу, так и шла следом, немного позади. Шла и рассматривала высокую сухощавую женскую фигуру, одежду, ношу в руках женщины и думала: «И что же ты делаешь с собой, соседка? Посмотри на себя: тебе уже точно за 60, наверно даже ближе к 70 (Вика успела разглядеть лицо женщины и определить примерный возраст, когда та неожиданно вышла из подъезда). А ты, в таком уже почтенном возрасте, идёшь в вытянутых спортивных штанах, в заношенных домашних шлёпках, обутых на носки. Плащ на тебе мятый, совсем простенький, таких давно уже и не носят. А с собой-то что несёшь? В одной руке пакет тёртый-перетёртый, неизвестно с чем. А в другой полная бутылка, и этикетка на бутылке водочная. Очень хорошо мне этикетку видно, потому что ты бутылку за горлышко держишь! Куда же ты так спешишь в первой половине дня? Или так «трубы горят», что вечера не можешь дождаться, собрала выпивку, закуску и скорее побежала к дружку или подружке, что в соседнем доме живут? Ты вон и седая почти, волосы в хвостик забрала, а седину-то уже не спрячешь! Неужели так и проживёшь всю жизнь, в поисках собутыльников и денег на выпивку? А про церковь вспомнить, про то, что умирать когда-то придётся? А прийти покаяться, исповедаться, причаститься?».

Сколько же всяких мыслей успела Вика передумать за пару десятков шагов! Целую жизнь для неизвестной соседки сочинила, успела её и пожалеть, и поругать. И себя ей в пример привела, как образец жизни для тех, у кого годы уже за 50 перевалили. Не самый лучший, конечно, образец, но всё же несравненно лучше жить так, как Вика, стараясь искупить прежние грехи покаянием, да новых не набрать.

Между тем женщина подошла к стене возле крайнего подъезда. Там, рядом с лестницей, сердобольные старушки устроили «кошачий уголок»: поставили миски и подсыпали в них еду для бездомных кошек. Соседка, о которой сейчас думала Вика, подошла к мискам, в одну насыпала сухого корма, как раз из того самого «тёртого-перетёртого» пакета. А в другую... А в другую налила воды. Из той самой бутылки, на которой этикетка водочная, из дешёвой такой, лёгкой, пластиковой!

Разглядела всё это Вика и тихо ахнула, так ей совестно стало за себя и за свои мысли. Поскорее убежала, чтобы с соседкой взглядом не встретиться. 

Только дома, чуть успокоившись, Вика осознала: «Что же я про хорошего человека напридумывала! Почему сразу самое плохое в голову пришло? Одета она совсем просто – так ведь вышла ненадолго, только кошек покормить, вот и не стала переодеваться, в домашнем осталась. В пакете у неё сухой корм, в бутылке –простая вода. А почему бутылка из-под водки? Да мало ли почему! Может, человек для компрессов покупал! Главное, что бутылка пластиковая и нести её легко. Да и наливать из бутылки удобнее, чем из банки, например».

А когда первые покаянные мысли схлынули, пришло более глубокое осознание произошедшего, и Вика поняла: «А ведь я сейчас фарисеем была! Точно как тот фарисей в притче: сначала собой похвалялась, какая я молодец, что с церковной службы иду, что подготовилась, исповедалась, причастилась. А потом соседку осудила! Всё точно так, как в притче! И получается, что все мои «заслуги» стоят перед Богом меньше, чем милосердие моей неизвестной соседки, которая в своей явной бедности «скоты милует». А я... Напрасно я думала, что фарисеем только знатный да богатый может быть. Получается, что и я вполне могу быть фарисеем, точно таким, как в притче, а может и хуже! Ему-то хоть было чем гордиться, он всё по Уставу выполнял, а я?».

Крепко задумалась тогда Вика, надолго ей случайная встреча с соседкой в сердце запала. Наверное, ещё и потому, что Вика причастилась в тот день, открыл ей Господь духовное зрение, чтобы поняла лучше и притчу, и саму себя. И память о происшествии осталась крепкая, видимо для того, чтобы трезвения у Вики добавилось и не жила она больше в горделивой уверенности, что с фарисеем её не сравнить, разве только с мытарем. 

А ведь Вика могла бы ещё долгие годы прожить, любуясь собой и своими «подвигами», если бы не этот случай. Незначительный, казалось бы, мимолетный, но сумевший перевернуть все Викины представления о себе с ног на голову. Хотя вернее будет сказать: с головы на ноги, как они и должны были стоять, как Господь изначально поставил, пока не извратил человек замысел Божий своим самоволием.

Светлана Николаева, город Лиепая